Несколько последних лет нанесли сокрушительный урон американским шахматам. Ушли из жизни Роберт Бирн, Ларри Эванс, Уолтер Браун, Артур Бисгайер. И вот теперь Уильям (Билл) Ломбарди (1937 - 2017)...

15 сентября автор этих строк получил e-mail от капитана национальной сборной Джона Дональдсона. Джон писал, что у него есть несколько книг для меня, и было бы хорошо, если бы я заехал за ними и заодно посмотрел на участников проходившего в те дни Мемориала Имре Кёнига - турнира по быстрым шахматам с участием Сэма Шенкленда, Даниэля Народицкого, Конрада Холта и Паримарджана Неги. В самом конце была приписка: "Слышал ли ты, что Уильям Ломбарди посетил Mechanics' (старейший шахматный клуб страны, директором которого Джон является долгие годы - Я.З.) в среду и четверг? Есть вероятность, что он придёт на Мемориал в предстоящие выходные".

Уговаривать не пришлось: мне очень хотелось посмотреть на известных шахматистов, но ещё больше хотелось пообщаться с Ломбарди, легендарным американским гроссмейстером, с которым я до этого никогда не встречался.

Попасть в клуб из моего городка в Сан-Франциско очень легко: десять минут на машине до станции, затем 45 минут на комфортабельном поезде системы BART (Bay Area Rapid Transit), и вот в воскресенье, 17-го сентября я оказался в самом центре знаменитого города-космополита. Шахматный клуб расположен в двух минутах ходьбы от станции Montgomery.

Я быстро взлетел по ступенькам на четвёртый этаж и увидел вот такую картину:

Гроссмейстеры напряжённо думали над ходами, судья, как полагается, что-то записывал, зрители же полностью отсутствовали.

Джон Дональдсон сидел в своём директорском кабинете и что-то выискивал на компьютере.

Плодовитый автор, Джон вместе с Джереми Силманом (не менее плодовитым шахматным писателем) сейчас работает над большим проектом, посвящённым Фишеру. Результатом станут два увесистых тома и несколько дисков.

"Пойдём, - сказал Джон, - познакомлю тебя с Биллом".

Меня охватило какое-то невероятное чувство прикосновения к чему-то великому и недоступному: неужели, неужели сейчас я увижу того, кто вырос вместе с Фишером, кому доверял свои шахматные секреты строптивый гений, того, кто неоднократно сражался в рядах американской гвардии на Олимпиадах и сидел напротив невероятного количества шахматных звёзд?! Да не просто сидел, но и многократно их побеждал...

Ломбарди был единственным посетителем кафетерия. Когда мы подошли, 79-летний гроссмейстер старательно накалывал пластиковой вилкой листик капусты.

"Билл, - начал Джон, - это Яков Зусманович, обладатель крупнейшей в мире коллекции шахматных биографий. Он приехал из России, но занимается историей американских шахмат. Вам есть о чём поговорить".

Передо мной сидел знаменитый американский гроссмейстер, чьи фотографии и публикации я многократно на протяжении многих лет видел в книгах и журналах. По ним я помнил крепкого телосложения, высокого человека, старательно причёсанного, с чётким пробором, уверенного в себе, способного не только выслушать оппонента, но и твёрдо и решительно донести до него свои мысли и убеждения.

Когда-то вот так же рядом с ним сидели Фишер, Макс Эйве, полковник Эдмондсон, Фред Крамер, адвокат Пол Маршалл...

Наслышанный про финансовые проблемы Ломбарди, про идиотскую эпопею с выселением из квартиры в Манхэттене, видевший его "свирепое" выражение лица на обложке биографической книги, я, откровенно говоря, ожидал увидеть озлобленного на судьбу старика, жалующегося на здоровье (он ужасно плохо видел и, как оказалось, испытывал проблемы с сердцем).

Ничего этого не было! Меня встретил собеседник с доброй, слегка задорной улыбкой.

Несмотря на скитания последнего года и некоторые, скажем так, странности в поведении (об этом чуть позже), Ломбарди ни в коем случае нельзя было назвать бездомным: одежда его была чистой (даже галстук!), a характерного для бездомных запаха пота и немытого тела не было и в помине. Он был причёсан; правда, в отличие от молодых лет, пробор был с другой стороны.

Меня поразила его великолепная речь: интеллигентная и выдержанная, неторопливая и удивительно дружелюбная. Сразу было видно, что передо мной сидит исключительно образованный человек, привыкший вести долгие дискуссии с людьми разных взглядов и наклонностей.

Мы проговорили почти целый час. О чём? О Фишере, естественно, о Файне и Решевском, о Денкере и Горвице, о братьях Бирн - Роберте и рано ушедшем Дональде, о Россолимо и Раймонде Вайнштейне, об Эвансе и Бисгайере, Сэйди и Брауне...

Коснулись мы и печальной темы, а именно - истории любви и трагической гибели пасынка Смыслова Владимира Селиманова (Ломбарди называл его Владом). Тем, кто читал материал Генны Сосонко "Над Канадой небо синее", известно, что в августе 1957 года в Торонто, во время юношеского чемпионата мира, Селиманов вступил в романтические отношения с местной русскоговорящей девушкой. Ломбарди несколько раз повторил: "Владу не следовало возвращаться в СССР". Мне кажется, Ломбарди всё ещё корил себя за то, что он с друзьями не смог уговорить, убедить Селиманова стать невозвращенцем. Я спросил: "Не показалось ли Вам, гроссмейстер, что Владимир Селиманов любил свою страну, верил её идеологии?" - "О, нет, он всё хорошо понимал и наговорил моему другу Эдварду Холодному очень много негативных вещей об СССР, но слишком уверовал в возможности Василия Смыслова, тогдашнего чемпиона мира", - ответил Ломбарди. Он очень удивился, что эта трагическая история хорошо известна и вызывает интерес.

- Неужели это ещё кого-то волнует?

- Конечно, особенно после того, как Вы коснулись этой истории в своей книге, анализируя партию c Селимановым.

- Русские читают мою книгу? Я считаю эту книгу одной из лучших в шахматной литературе. Она многому учит.

- Не знаю насчёт России, но в Израиле эта книга есть. Kнига Ваша действительно получилась превосходной. Трудно достать. Mне, например, её достал хорошо знакомый Вам Д-р Тони Сэйди, у которого оказался лишний экземпляр.

- Да, я её сам издал и сам продаю.

Я поинтересовался, видел ли он возлюбленную Селиманова, несколько раз появлявшуюся в турнирном зале. Нет, не видел (или забыл). Я рассказал Ломбарди, что ищу эту женщину с 2011 года и кое в чём преуспел. Увы, забыл спросить о судьбе Эдварда Холодного, переводившего слова Селиманова на английский. Вот уж кто бы мог всё сразу прояснить. Теперь и не спросишь...

Под конец нашей беседы появилась хозяйка заведения и, обращаясь к Ломбарди, сказала, что его обед стоит рядом с микроволновкой, и ему надо будет самому разогреть, так как она уходит. Мне стало грустно: это несправедливо, когда почти 80-летний старик должен сам о себе заботиться. Увы, Ломбарди развёлся со своей голландской женой ещё в 1992 году: она вернулась в Европу вместе с сыном Раймондом, которого Ломбарди с тех пор видел всего пару раз.

Наговорившись, мы решили пройти в турнирный зал. Ломбарди стал собираться: надел широкополую шляпу, начал складывать баночки с соком в матерчатую сумочку, пытался найти палку.

Из кармана его пиджака предательски вылезла небольшая бутылка виски Jack Daniels. В этот момент я попросил его сделать фотографию. Он согласился без малейших колебаний.

"Были ли мои фотографии в советских газетах?" - спросил вдруг Ломбарди. "Конечно!" - ответил я: как выглядел молодой Ломбарди, я знал ещё живя в СССР.

Уильям Ломбарди, победитель Олимпиады Сэм Шенкленд (только что уступил Народицкому) и тренер чемпионов Джон Дональдсон наблюдают за партией Неги – Холт

В зале он постоял несколько минут, наблюдая, как Неги раз за разом упускает возможность поставить мат королю Холта, потом сел на стул и стал что-то искать в сумке.

Я давно знал о его проблемах с финансами и жильём, поэтому предложил пожить у меня какое-то время. Он сказал, что был бы рад, но уже обещал нескольким своим калифорнийским друзьям провести ближайший месяц у них. Но мой номер телефона, который я заранее записал на листке бумаги, взял.

Чуть позже я узнал, что Ломбарди действительно жил то в Силиконовой Долине, то в Районе Залива. Иногда поздним вечером вдруг собирал свои пожитки и уходил на улицу, никому и ничего не объясняя...

Джон Дональдсон: "Я в полном шоке. Мы обедали 23 сентября в Санта-Кларе. Он вскользь упомянул, что в марте, ещё будучи в Нью-Йорке, попал в больницу с подозрением на инфаркт. Но не согласился с диагнозом и выписался. В конце жизни у него не было постоянного жилья. Он ушёл из церкви, но продолжал молиться. У него не было контакта с сыном на протяжении тридцати лет (согласно сыну, они встречались дважды за последние четверть века - Я.З.). Трудная жизнь. Спасибо всем, кто помогал моему старому другу. R.I.P.".  

В пятницу 13 октября Ломбарди был у друзей в городке Мартинес. Совсем рядом, всего в пятнадцати милях от моего дома.

Его сердце остановилось, когда он принимал душ.

Продолжение следует...